Что же... Шахеризада продолжает дозволенные речи... чем дальше, тем страшней.

Глава VII
(начало)

Эрик услышал, как негромко скрипнула дверь спальни и поднял голову от книги. На пороге кабинета – две комнаты отделял неширокий коридор – показался сухопарый пожилой мужчина лет около пятидесяти пяти, с сильно припорошенными сединой каштановыми волосами. Изборожденное глубокими не по возрасту морщинами лицо сохраняло, по-видимому, привычное выражение озабоченности. В руках он держал средних размеров черный саквояж.
– Что вы скажете, доктор? – Эрик не без труда скрыл волнение.
– Мне нужно выписать рецепт для вашего брата, господин…
– Лебер, – подсказал Эрик. – Прошу вас, садитесь сюда.
Эрик уступил врачу свое кресло за столом, подошел к двери и, закрыв ее, облокотился спиной о косяк.
– Итак?..
– Не могу сообщить вам ничего утешительного, месье Лебер. Вам следовало бы обратиться за медицинской помощью намного раньше. При таких врожденных патологиях и пороках развития костной системы тяжело страдает весь организм, особенно сердце. Вы имеете представление об анатомии человека?
Врач вытащил из саквояжа несколько листов и с сомнением посмотрел на находящиеся на столе письменные принадлежности.
– Да, об анатомии имею. Как художник, не как медик. Но в вопросах физиологии я не силен. Можете воспользоваться моими пером и чернилами, доктор Дарве. 
– Благодарю. Ваш старший брат… Я правильно понимаю? – Эрик кивнул. – Ваш старший брат нуждается в серьезном лечении. Я удивляюсь, как он до сих пор обходился без профессиональной помощи.
– Дени находится на моем попечении два года. Это долгая семейная история, доктор. Мне было очень нелегко уговорить его показаться врачу.
Эрик сочинял на ходу. Не мог же он рассказать постороннему человеку правду о Духе Оперы, которого обнаружил два года назад в подвалах Гранд Опера в состоянии далеком от того, что принято считать человеческим обличием.
Дарве истолковал туманное замечание Лебера по-своему.
– Я вас понимаю, в этих так называемых богоугодных заведениях отвратительно заботятся о людях. Неудивительно, что ваш брат относится к посторонним и, особенно к врачам, с подозрением, – вздохнул Дарве. – Я выпишу несколько сердечных препаратов и оставлю инструкцию, как их принимать. Вы читаете по-латыни?
– Конечно.
Дарве подумал, что скромную квартиру, куда его пригласили, Лебер снимает для свалившегося на его голову умственно отсталого и хронически больного во всех отношениях брата. Сам попечитель (вероятно, опекун) производил, несмотря на изуродованное лицо, впечатление человека небедного, образованного и уверенного в себе. Его светло-серый полушерстяной английский костюм свидетельствовал не только о хорошем вкусе, но и о хороших деньгах. Однако, что за несчастье выпало в свое время на долю родителей: два сына и оба – уроды! Хотя младшему, можно сказать, повезло гораздо больше.
– Тем лучше. В любом случае необходимо поддерживать его сердце. Но я не уверен, что боли, на которые он жалуется, ревматической этиологии. Их характер и локализация заставляют предположить…
– Простите, доктор, – Эрик интонацией привлек внимание врача, тот оторвал взгляд от рецепта и посмотрел на собеседника.
Лебер выразительно кивнул в сторону двери, его тонкий слух уловил еле различимый скрип половицы в коридоре.
– Могу я зайти завтра к вам? Меня беспокоит… головная боль.
Врач без труда понял его намеки и иносказания.
– В первой половине дня, месье Лебер?
– Лучше во второй, если возможно. 
С утра у Эрика были назначены лекции в политехнической школе, а затем – конкурсная комиссия по очередному проекту.
– Тогда в четыре часа буду вас ждать. Вот, пожалуйста, – Дарве оставил на столе рецепт и рекомендации.
– Благодарю за визит, доктор, – Лебер достал бумажник из тисненой кожи, отсчитал деньги и протянул их врачу вместе с визитной карточкой. – Я провожу вас.
Дарве с полминуты изучал прямоугольный кусочек картона, дорогого с позолоченной каймой и напечатанным на нем лаконичным текстом: «Луи Лебер. Архитектор, профессор Высшей политехнической школы». Затем спрятал деньги и визитку в карман. 
– Можно идти, Дени уже в спальне, – уверенно сказал Эрик.
Он открыл дверь и проводил доктора к выходу.

*     *     *

Еще в начале весны Дени начал жаловаться на донимающие его боли в пояснице и суставах, Эрик посоветовал ему несколько общеизвестных средств, но облегчения они не принесли. Кроме того, Лебер заметил, что Дени начинает задыхаться после подъема по лестнице, часто покрывается холодным потом и быстро утомляется. Необходимость показать его врачу стала совершенно очевидной. И, как всегда, добиться согласия упрямца стоило Эрику долгих часов убеждения и неимоверного терпения.
Съемная квартирка на улице Скриба произвела на Дени странное воздействие: мысль о том, что Эрик может жить где-то еще, кроме подземелья Гранд Опера, казалось, расстроила его. Хотя он прекрасно знал, что Лебер достаточно часто отсутствует в своем подземном «замке» по несколько дней. Впрочем, в последнее время он стал как никогда раньше капризен и по-детски ревнив. Дени все больше сердился на Эрика за то внимание, которое маэстро уделял своей ученице. И сколько Эрик не пытался убедить его, что старается в интересах Оперы, переломить замеченную им неприязнь обитателя подвалов к юному дарованию, не удавалось.
Лебера начинал пугать недобрый огонек в глубине его глаз и участившиеся приступы мрачного настроения. В углу своего логова Дени построил целую пирамиду из крысиных черепов и порой часами любовался на этот сомнительный шедевр символизма. Периодами же он впадал в детскую ребячливость, утомительную и грустно выглядящую со стороны. Именно этот его запал Эрик решил перенаправить в сторону Карлотты: дурачится, так хоть с пользой. Тем не менее, общее, как физическое, так и душевное состояние Дени все больше беспокоило Лебера.
Приватная беседа с доктором Дарве не прибавила оптимизма. Организм Дени выработал все свои ресурсы, он слишком долго боролся за жизнь в нечеловеческих условиях сырости, холода и недоедания. Через месяц стало понятно, что предварительный диагноз врача, по-видимому, оправдывается. И к лету Эрик начал колоть Дени выписанный доктором морфин.

*     *     *

Отредактировано Тали (2007-06-24 01:06:33)

marina
Вот-вот. Представь: здоровые (без патологий) люди с нормальным организмом, живущие во вполне приличных условиях более или менее часто болеют, лечатся всем подряд, глотают кучу лекарств... Несчастное создание тьмы, что и говорить. А процесс разрушения тела порой неважно влияет на голову, к тому же - морфин, и без него уже никак...

Отредактировано Тали (2007-06-23 21:36:44)

Заглючит, безусловно.  crazy.gif  И Дени тут винить трудно, а уж бедный Эрик как всегда крайний.
На морфин Дени не Эрик подсадил, а врач прописал. Я специально пошарилась в литературе: в то время морфин прописывали при многих заболеваниях и довольно часто. И только где-то после Первой мировой войны (или во время) хватились, что это опасный наркотик. Когда морфинозависимость приобрела массовый характер. Ну, а при раке его и сейчас используют, делать -то больше нечего...