marina
наркоман одержал верх  wacko2.gif

OperaGhost
marina
Romantic Angel
Девушки, ну какой же (прошу прощения) дурак целуется зимой на крыше? Да еще через пять минут после того, как у вас на глазах человека убили (или сам повесился). Я как-то с трудом представляю себе такую сцену. В фильме можно сделать скидку на нехватку экранного времени, но в реальности... извините.

Заносит на поворотах...

Глава XVI
(окончание)

*     *     *

Яркое оранжевое пламя, прищелкивая поленьями, словно танцор кастаньетами, выплясывало в камине страстное испанское фанданго. С тех пор, как ее ночи превратились в одинокие бдения стареющей метрессы, Франсуаза полюбила смотреть на огонь. Каждый раз она видела в нем, в зависимости от настроения и душевного состояния, другой танец – то медленный и успокаивающий, то веселый и бодрящий, то экстатический и надрывный.
Опустившийся за окнами тихий зимний вечер не принес ей успокоения: противоречивые мысли и чувства не давали покоя, заставляя вновь перечитывать его письмо. Как поступить? Выполнить его просьбы или воспротивится им? Но как? И пойдет ли ее отказ помогать ему на пользу Кристине. Она немного поменяла позу на софе и пробежала глазами по первым строчкам:
«Дорогая Франсуаза! Будьте любезны передать эту инструкцию Кристине. Пусть девушка пока ночует в комнате Вашей дочери, это к лучшему. Но произошедшее недоразумение не должно сказаться на ее карьере. Поэтому я прошу Вас проследить за занятиями Кристины…» 
Он называет убийство недоразумением! Как это на него похоже. Так же как и сами директора мадам Жири ни на минуту не поверила в выдвинутую ими и официально признанную полицией версию о самоубийстве несчастного пропойцы. Большого сожаления по поводу его кончины она не испытывала – никчемный человек, но и оправдать убийства не могла.
Франсуаза вздохнула, она надеялась, что Призрак действительно изменился, стал другим человеком. В последние два года он очень помог Эдмону в руководстве Оперой. Или это Эдмон помог Призраку? Пожалуй, учитывая силу их характеров, последнее больше соответствовало истине. Ах, Эдмон!  И почему только в этом «мужском» мире так редко встречаются действительно сильные мужчины, такие как Александр? Такие как…
И все же он изменился. За смертью Буке, очевидно, стояла не юношеская ревность и не детская обида, а точный хладнокровный расчет. Новая администрация напрасно не прислушивалась к требованиям Призрака Оперы. Что и было убедительно им доказано. Как ловко он превратил Андрэ и Фирмена в сообщников, и как легко они попались на эту удочку!
Франсуаза не стала сдерживать презрительно изогнувшей губы саркастической ухмылки, все равно ее некому было видеть. Иногда приятно позлорадствовать в адрес дилетантов, возомнивших себя знатоками искусства. Даже Лефевр не позволил бы Карлотте так унизить бедную девушку: немая роль с талантом и голосом Кристины!
Более всего смущала история с надписью на зеркале, которой, как и следовало ожидать, там не оказалось. О надписи знали лишь виконт, Франсуаза и, вероятно, Мэг – в эти дни девочки стали просто неразлучны, – но поверила Кристине только вдова Клода Жири. Слишком хорошо помнила она лаконичный текст угрозы. Поверила и… не призналась в этом.
Он так заботился о девочке, часто передавал Франсузе деньги, чтобы она купила Кристине красивое новое платье, теплые зимние сапожки, книги, письменные принадлежности или какую-нибудь безделушку в подарок к Рождеству. Он поставил Кристине голос. Удивительно, но Франсуаза никогда не слышала даже, как он разговаривает, а малышка была в восторге от его невероятно прекрасного, по ее словам, тенора. И вдруг эта надпись…
Что это: ревность влюбленного или оскорбленное отцовское чувство? Недвусмысленные для любого трезво мыслящего взрослого человека ухаживания виконта не могли остаться им незамеченными. Но как он мог совершить такую глупость? Вспылил?
Франсуаза покачала головой. Она не препятствовала развитию отношений Кристины и Рауля, потому что знала: в мире театра девушке не добиться успеха без покровителя. Однако она упустила из вида Призрака Оперы. Он уже давно не испуганный обездоленный ребенок, за два года Призрак стал настоящим хозяином Оперы и, судя по тому, с какой поспешностью Фирмен выложил деньги после инцидента с Буке, им и останется. И все же его уродство, как и его небезобидное пристрастие к веревке с затяжной петлей никуда не исчезли. Франсуаза с трудом вспоминала его лицо – так много лет прошло, да и видела она его при плохом освещении не больше минуты; он все время старался отвернуться. С возрастом лица меняются, как прекрасные, так и безобразные. Представить, какой он сейчас, руководительница балетной труппы не могла даже при всем желании. 
Чего на самом деле он хочет от девочки? Какие страсти снедают неистовую душу убийцы и гения? В том, что ее маленький друг превратился в гения, Франсуаза убедилась уже по его эскизам декораций к спектаклям, которые регулярно появлялись в кабинете Эдмона, как только речь заходила о новой постановке. А его знание музыки, выбор исполнительского состава – одна лишь Карлотта мешала ему поставить идеальный спектакль, – и, наконец, педагогический талант! Как он достиг всего этого, для нее оставалось загадкой, но отрицать его дарования было невозможно. Но нужен ли юной семнадцатилетней красавице прячущийся в подземелье гений?
Если бы виконт де Шаньи имел смелость предложить девушке руку и  имя, Франсуаза не стала бы сомневаться в выборе стороны, какую ей следует занять. Что такое счастье? Вопрос, на который на самом деле ответа не знает никто. Любовь? Страсть? Блаженство единения с возлюбленным? Да. Но все это проходит. И что же остается на порой долгие тоскливые годы? Богатство или нищета, положение в обществе или отсутствие такового, уважение супруга или побои опустившегося субъекта, имеющего на тебя юридически закрепленные права. Впрочем, все это больше относится к ее собственной не слишком удачно сложившейся жизни… как и к судьбам многих других некогда юных и полных радужных надежд наивных созданий. А что же здесь? У нее просто не доставало информации, чтобы оценить ситуацию верно.
Франсуаза встала, несколько раз прошлась по комнате без видимой цели, подсела к туалетному столику, отперла маленьким ключиком дорогую, украшенную резьбой и позолотой шкатулку черного дерева и положила туда, поверх остальных, письмо Призрака. Решение она все-таки приняла: она должна помочь ему в устройстве карьеры их общей воспитанницы. А остальное покажет время.

*     *     *

Свет, заливающий подземный «дворец» Эрика, показался притаившемуся во мраке Дени не просто ярким, а каким-то испепеляющее неистовым. Все канделябры, каждая свеча и каждый газовый рожок были зажжены, они многократно отражались в глубине зеркал и от поверхности озера. Сквозь опущенную решетку провинившийся подопечный тоскливыми глазами побитой собаки наблюдал за своим покровителем. Эрик сидел за органом, он играл, потом что-то записывал на нотных листах, снова извлекал из инструмента заставляющие трепетать каждую жилку звуки, опять писал…
О, Эрик! Добрый великодушный Эрик! С каким ледяным спокойствием, с какой непререкаемой жесткостью говорил и действовал человек, влиять на которого Дени привык бесконечными истериками, жалобами и нытьем. Он забрал из дома Дени все удавки, сказав, что не потерпит убийств в Опере и поставит в ведущем к зеркальной двери коридоре одну из своих ловушек. Он перестал давать ампулы с морфином, не пожалев времени, чтобы каждый раз приходить самому и лично делать инъекции. Он рассказывал о своем ужасном знакомом комиссаре Риньоне, не знающем жалости к тем, кто лишает людей жизни. 
– Если ты хочешь закончить жизнь в камере Консьержери, то предупреждаю тебя, воспоминания о цирке покажутся тебе сладкой грезой. Твоя боль не разжалобит служителей закона, твое несчастье станет для них источником развлечения. Поверь, комиссар сумеет тебе объяснить, почему нельзя убивать ни в чем не повинного человека, только за то, что тебе не понравился запах изо рта. Жаль, что я не сумел этого сделать.
– Я понял, Эрик! Прости.
Лебер отвернулся, не позволяя Дени заглянуть ему в глаза. Несчастный отщепенец не должен был увидеть, как нелегко ему даются суровый тон и напускное равнодушие. Поборов отчаяние, охватившее его после сцены на крыше, Эрик пообещал себе, что справится с нелепым и чудовищным кошмаром. Нет, он не станет сейчас оправдываться: глупо и бесполезно пытаться обелить себя в глазах ангела, ужаснувшегося разверзнутой бездне падения. Пусть не его падения. Отступиться, значит, лишить себя последней надежды. Но и это было неважным. Он почувствовал, что может сделать ее счастливой, наполнить жизнь красотой гармонии, радостью творчества, нежностью и любовью. Она готова была откликнуться, услышать зов его души.
Что же, из любой, даже самой невыгодной ситуации можно извлечь определенную пользу, если суметь взглянуть на нее отвлеченно, подавив эмоции и позволив разуму действовать расчетливо и хладнокровно.

Отредактировано Тали (2007-08-03 22:01:15)

marina
thank_you2.gif
Наконец, подошел удобный момент, чтобы озвучить эту самую ошибку. Опять же, она действовала из самых лучших побуждений...
Понятно, что Эрик не мог сдать Дени полиции, даже при личном знакомстве с комиссаром. Пришлось справляться своими силами.
Спасибо!
thank_you2.gif

Angel-Jane
Спасибо!
Не скрою, и мне бы хотелось. Но... Вот бы найти в издательстве фаната ПО 

Angel-Jane
Пасиб!!! Но где редактора-то взять, понимающего нашу тему????  cray.gif

Ох, что-то смущает меня художественная сторона текста. Я не совсем сбилась на один внутренний мир и действие? Заносит, одним словом...

Глава XVII
(начало)

– Не заказать ли нам утром благодарственную мессу? – полушутя, полусерьезно спросил партнера месье Андрэ и, посмотрев на часы, спрятал их в жилетный карман.
Стрелки его позолоченного хронометра показывали первый час ночи, но после всех неприятностей и треволнений, которые им пришлось пережить со дня появления в театре, несомненный успех уже второй по счету постановки не грех было и отметить. В это позднее время не имело смысла соблюдать условности. Андрэ расслабил узел на шее, Фирмен и вовсе снял фрак и, небрежно бросив его на одно из кресел, расстегнул жилет – в кабинете было жарко натоплено, даром, что за покрытым сверкающими белыми узорами окном потрескивал мороз.
– Достаточно, что мы платим ему, – Фирмен кивнул в сторону лежащего на столе еще запечатанного очередного послания Призрака Оперы. – Черт возьми, а он серьезный человек, – не без уважения заметил предприниматель и, подняв бокал с плещущейся на дне темно-янтарной жидкостью, добавил:
– За процветание Оперы и наше!
– К счастью, дела пошли на лад. За процветание! – присоединился Андрэ и пригубил свой коньяк.
Намерение дирекции поставить одновременно две оперы Верди поначалу вызвало в театре некоторое удивление, однако, как только стал известен исполнительский состав, многие сочли новых администраторов едва ли не гениями.  На роли Виолетты и Альфредо были назначены сеньора Гуардичелли и сеньор Пьянджи, тогда как Луизу и Рудольфа должны были исполнять Кристина Дае и Робер Дебалье: воистину Соломоново решение.
В полученном директорами через день после трагических событий письме не содержалось ни намека на случившееся, никаких угроз или требований о выплате денег, только пространная инструкция: какие оперы следует включать в репертуар театра, что начать репетировать в ближайшее время и как распределить роли среди артистов труппы.
Сообразительность и здравый смысл опытных дельцов заставили их придержать амбиции и действовать согласно ситуации. Далее последовало детальное описание костюмов с зарисовками, эскизы декораций и ряд советов постановщику. Вдвоем Андрэ и Фирмен довольно легко сломили сопротивление маэстро Райера, неожиданная «компетентность» Жиля Андрэ в вопросах постановки произвела благоприятное впечатление на труппу. Полная свобода действий была предоставлена лишь балетмейстеру. Заметив вскользь, что «мадам Жири прекрасно справится со своими обязанностями», Призрак подчеркнул особый статус великолепной метрессы. Политика мирного сосуществования принесла отличные результаты.
– Как дирижеру Райеру равных нет, зато во вкусах публики наш друг разбирается гораздо лучше, – согласился с Ришаром Жиль. – И наши примы присмирели, в дипломатичности ему не откажешь.
Закурили. Запах ароматного кубинского табака распространился по кабинету, приятно щекоча ноздри и вселяя уверенность в светлом завтрашнем дне.
– Мне кажется, Жиль, его надо прочесть, – Фирмен снова покосился на украшенный печатью в виде черепа конверт.
Андрэ поставил рюмку, вздохнул и взломал печать.
– И что там? – спросил через минуту Ришар, заинтересованно наблюдавший за несколько озадаченным выражением лица партнера.
– Гм… Вы не поверите, Ришар: поздравления. «Дорогие месье Андрэ и месье Фирмен! Я счастлив поздравить вас с успехом «Травиаты» и «Луизы Миллер», – зачитал вслух Андрэ. – Надеюсь, наше дальнейшее сотрудничество будет столь же плодотворным и взаимовыгодным. В конце недели я предоставлю в ваше распоряжение партитуру новой оперы, которую следует поставить. Счастливого Рождества, господа! Остаюсь Вашим покорным слугой, Призрак Оперы». Вы слышали, «покорным слугой»? Господин Призрак не лишен чувства юмора, – невесело усмехнулся поклонник Бетховена.
– Если он не будет шутить так, как на представлении этого… забыл.., – Фирмен взмахнул рукой в воздухе.
– «Il Muto», – кивнул в знак понимания Андрэ.
– Да. То с ним можно вести дела. Сумма, конечно, завышена…
Фирмен допил коньяк и, немного поколебавшись и вопросительно взглянув на Андрэ, еще плеснул в бокалы:
– …но сейчас у меня нет желания с ним торговаться, да и шутить тоже. Пусть все утрясется и забудется. Скандалы хороши только пока привлекают публику, а вот когда приходится возвращать клиентам деньги…
– Это верно. Как бы нам не вышли боком любовные похождения его сиятельства, –  озабоченно потер переносицу Андрэ. – Кружит вокруг Дае как шмель вокруг розы.
– А я теперь плачу ей жалование примадонны по настоянию господина Призрака, – подхватил мысль второй администратор.
Давние партнеры как всегда поняли друг друга с полуслова: конфликт двух «покровителей» грозил театру серьезными осложнениями.
– Может быть, стоит поговорить с виконтом? – с некоторым сомнением предложил Андрэ.
– Жиль, вы же видите, у его сиятельства, черт бы его побрал, только что слюни по подбородку не текут, – отрицательно покачал головой Фирмен.
– Ладно, оставим это, – вздохнул Андрэ. – Кто знает, возможно, господин Призрак действует исключительно в интересах искусства?

*     *     *

– Девочка моя, ты прекрасно пела сегодня, – мадам Жири ласково положила руку на плечо Кристине. – Он доволен тобой.
– Кто, Рауль? – без энтузиазма спросила певица.
Мэг ушла в их общую теперь комнату переодеться, а Кристина задержалась в гостиной.
– Ты знаешь, кто.
Франсуаза протянула ей красную, перевязанную тонкой черной ленточкой розу. Кристина машинально взяла ее и едва не выронила. 
– Мадам Жири…
– Разве ты не догадываешься, кто распределяет роли в театре?
Франсуаза пристально посмотрела в глаза девушке, повернулась и скрылась в своей спальне.
Внезапно нахлынувшая слабость заставила Кристину опуститься на софу. Несмотря ни на что, она постоянно ощущала его присутствие, и, боже правый, как ей не хватало его голоса, ироничных интонаций, тихого смеха, его речей, загадочного блеска зеленых глаз…
Она закрыла глаза. Может быть, она действительно немного не в себе? Мэг говорит, что у нее слишком живое воображение и эта злосчастная надпись просто почудилась ей от излишнего волнения. Рассказ о Призраке Оперы и его подземных чертогах буквально очаровал юную балерину.
– Кристина, как я тебе завидую! Разве можно их сравнивать! Месье Рауль очень мил, но Призрак Оперы… такой таинственный, такой…
Девушка даже не знала, как выразить свои внутренние ощущения. Если бы она могла услышать его пение, его музыку или краешком глаза увидеть жилище! Приходилось верить на слово подруге. Мэг, по обыкновению, закатила глаза и приложила нежную белую ручку к левой стороне груди. 
– Мэг, а как же убийство?
– Какое убийство? Старый болтун, – Мэг поспешно перекрестилась,  – прости мою душу, Господи, повесился. Подумай, какое ты имеешь к нему отношение?
Тут Мэг была совершенно права: Кристина всегда старалась избегать этого неприятного человека.
Юная примадонна Гранд Опера открыла глаза. Гостиная мадам Жири поражала элегантностью и недоступной большинству обитателей театра роскошью, но Кристине отчего-то было здесь неуютно. Она скучала по своей комнате, по возможности остаться наедине с собой. Но если там вновь появится он? Что такое сказала сейчас мадам Жири? Роли в театре распределяет… Призрак Оперы?
Кристина была так рада, когда маэстро Райер со странным выражением лица сообщил, что она назначена на роль Луизы Миллер. Коварство и любовь! Какая прекрасная партия. И только теперь она задумалась над возможным скрытым значением оперы. Ложное письмо… подделанная надпись? Что он хотел ей сказать? Маэстро. Не было дня, часа, чтобы она не думала о нем… со страхом, тоской или трепетом и непонятным, тревожным и сладким томлением в груди. Ничего подобного она не испытывала даже в присутствии, – не говоря уже о мыслях, – Рауля. С каждым днем виконт становился все более настойчивым. Противиться его ласкам было трудно, но после поцелуев Кристине хотелось вытереть губы.
Девушка непроизвольно пропускала между пальцев нежную атласную ленту, снова и снова…
– Кристина, что ты сидишь здесь? – удивленно спросила, выглянувшая из-за приоткрывшейся двери Мэг.

*     *     *

Отредактировано Тали (2007-08-05 12:53:44)

marina
Спасибо!  thank_you2.gif
А то меня начали одолевать сомнения. Визуальность-то хоть какая-нибудь есть?

На кой им сантименты?    Была бы прибыль!
Я как представила сцену с приставучим Раулем, самой утереться захотелось.  :bad:

marina
thank_you2.gif  thank_you2.gif  thank_you2.gif
Ты же знаешь, самой очень трудно судить объективно. Спасибо за поддержку!

Крен все увеличивается...  wacko2.gif

Глава XVII
(окончание)

*     *     *

Пользоваться плодами преступления Дени Эрику претило, но и другого выхода он не видел. Неожиданно для Лебера, с одной стороны, ситуация сложилась самым благоприятным образом – он получил возможность диктовать свою волю администрации и руководить художественной жизнью театра. Упускать такой шанс было бы неразумно: покойника не воскресить, зато теперь он мог выполнить свое обещание Кристине – устроить ее сценическое будущее. При этом он с горечью наблюдал, как его ангел все больше попадает под влияние распустившего перья, словно тетерев на току виконта. Эрик чувствовал, что тихо сходит с ума от ревности.
Он загрузил себя таким количеством работы, какое только можно осилить, оставляя на сон четыре часа в сутки. Заканчивал оперу, составлял предварительный текст экспертного заключения, готовил к печати свой труд по физике волн, писал инструкции директорам театра, разрабатывал архитекторский проект для крупного промышленного заказа, рисовал эскизы декораций и портрет Кристины в роли Луизы Миллер; кроме того, Эрик продолжал читать лекции в Высшей политехнической школе, постоянно присутствовал на заседаниях возглавляемой им комиссии, часто наведывался по делам во Дворец Правосудия и Министерство общественного образования. Но заглушить боль кровоточащего сердца не получалось.

*     *     *

Бесчисленные пары в разноцветных ярких костюмах кружились в водовороте нескончаемого танца; ослепительный свет, веселый смех и владычествующая надо всем музыка наполняли фойе, галереи и залы Оперы. Кристина ненадолго присела на узкий диванчик в одном из проходных залов второго этажа, на ней было бело-розовое домино и такая же двуцветная полумаска.
Традиционный ежегодный маскарад в Опере привлекал множество гостей: сегодня здесь веселились аристократы и студенты, министры и представители деловых кругов, артисты, художники, судейские чиновники, врачи, адвокаты, поэты – казалось, половина Парижа собралась во Дворце Гарнье, чтобы танцевать, флиртовать и развлекаться. В этом вавилонском столпотворении кто-то умудрялся срывать поцелуи, а кто-то – заключать финансовые сделки.
Протанцевав три часа к ряду, – ее партнером в большинстве танцев был Рауль, виконт неохотно уступал это право другим претендентам, но иногда был вынужден это делать, – юная примадонна была рада нескольким минутам отдыха. Встретив одного из старых приятелей, – не все гости были замаскированы до полной неузнаваемости, – покровитель театра ненадолго оставил девушку одну. 
– Вы позволите пригласить вас на танец, мадемуазель?
В изящном поклоне перед ней склонился высокий человек в алом костюме, того же цвета длинном бархатном плаще и жутковатой, изображающей череп белой маске с большими черными глазницами.
– Боже мой, вы здесь…
Она мгновенно узнала его, стоило только услышать первое, произнесенное им слово. Необычный костюм ничуть не маскировал в ее глазах его знакомой фигуры. Девушка поспешно поднялась с диванчика, на ее лице отразился легкий испуг.
– Я так тебя пугаю, мой ангел? – он выпрямился и сверху заглянул ей в глаза внимательным, проникающим в самую глубину сердца, тревожным взглядом.
– … если вас узнают?
Тяжелый камень, вернее неподъемная скала рухнула с его души и рассыпалась невесомой пылью от этого наивного вопроса. Решившись подойти к Кристине на балу, Эрик не был уверен в том, что последует за его приглашением на танец: крик ужаса, обморок, попытка убежать и скрыться в толпе или…
– Чем же я отличаюсь от других масок? – его губ коснулась чуть заметная улыбка.
– Ваш костюм, должно быть, привлекает внимание…
– Почему бы не выглядеть на маскараде оригинально?
Кристина даже не заметила, как ее рука оказалась на плече маэстро, он подхватил девушку за талию и они закружились среди других танцующих.
– Кто-нибудь может догадаться…
– О чем, мой ангел? О том, что я читаю рассказы господина Эдгара По? 
Его извечная легкая ироничность обезоруживала, а загадочная полуулыбка под непривычной маской действовала завораживающе.
– Даже если бы я явился сюда в костюме Призрака Оперы, вряд ли бы это кого-нибудь сильно заинтересовало. Вот один, посмотри, – он показал глазами на промелькнувшую мимо пару.
Оглянувшись, Кристина не смогла сдержать тихого смеха.
– Ты не видела ни одного? Я встретил уже троих, – также тихо рассмеялся Эрик. – Этот еще не самый комичный.
Мужчина, на которого указал маэстро, был ниже него на голову с заметно выделяющимся под черным глухим сюртуком брюшком; невероятно широкий плащ доходил маскарадному Призраку до колен – в танце плащ развивался подобно крыльям летучей мыши, – белая сплошная маска с нарисованным оскалом закрывала лицо, а на голове красовалась большая черная шляпа с полями и плюмажем из перьев.
– Ох! – его слова чуть не заставили девушку, забыв приличия, расхохотаться в голос.
Как можно бояться этого человека, в глазах которого плещется столько ума и веселья, столько беззлобной иронии и согревающего сердце тепла?
– Кристина, у меня не было возможности сказать тебе, как я рад твоему успеху в «Луизе». Это было лучшее исполнение, какое мне приходилось слышать. И все же я боюсь, что тебе будет нелегко справиться с новой ролью.
– Какой, маэстро?
– Со следующей недели начнутся репетиции «Дон Жуана».
Разговаривая и танцуя, Эрик не забывал время от времени окидывать зал быстрым взглядом, он не хотел, чтобы их разговору грубо помешали. Правда, желающих перехватить даму – что в принципе не возбранялось на маскараде – у Красной Смерти пока не наблюдалось.
– «Дон Жуана» Моцарта или вашего «Дон Жуана»?
– Моего, Кристина.
– Но как же..., – она едва не задохнулась от радости: его волшебную музыку услышат люди! – Разве я смогу?
– Обязательно, если мы возобновим наши занятия, – заметив, мелькнувшую в ее глазах тень страха, Эрик спросил:
– Скажи мне, что ты все-таки увидела на зеркале?
Даже сквозь прорези маски было видно, как округлились ее большие карие глаза.
– Вы не знаете?.. 
Лебер скорее понял по движению губ, чем уловил на слух ее слова. Разговаривать под звуки громко играющей музыки совсем непросто, они то и дело наклонялись друг к другу, точнее Эрик наклонялся, а Кристина тянулась вверх.
Он покачал головой в знак отрицания и краем глаза уловил, как сквозь круговорот пар к ним пытается пробиться мужчина в костюме драгунского офицера начала века, это был Рауль. Эрик плавно повел Кристину к выходу в соседний зал. 
– Тебя ищет господин виконт, не оглядывайся, – предупредил он.
– Маэстро…
– Я буду ждать тебя, мой ангел.
Танец окончился.
– Благодарю вас, мадемуазель, – он чуть коснулся губами кончиков ее пальцев, поклонился с изяществом светского льва и исчез в смежном зале.
Музыка не успела заиграть вновь, как возле Кристины появился Рауль.
– Кто этот человек, Кристина?
Виконт подошел сзади, от его резкого тона девушка вздрогнула и обернулась.
– Тот, с которым ты танцевала сейчас, – отвечая на ее недоуменный взгляд, уточнил он. – Не говори, что ты его не знаешь. Я видел, как вы шептались.
– Рауль, ты напугал меня. Мы просто разговаривали о костюмах, – нашлась она.
– Каких костюмах? – несколько опешил и сбавил тон виконт.
– О маскарадных, конечно! Каких же еще? Ты уже поговорил со своим другом? Тогда идем танцевать!
Кристина сама подхватила поклонника под руку и под звуки мелодии Венского вальса повлекла его в центр зала.

Отредактировано Тали (2007-08-05 21:49:07)