Опять заносит...
Глава ХХ
(окончание)
Язычок пламени, словно пробуя на вкус, лениво лизнул угол конверта, раз, другой, обрадовано прищелкнул и, увеличившись, жадно набросился на лакомство. Франсуаза остановившимся взглядом следила за тем, как съеживается и чернеет бумага, превращаясь в еле заметную горстку пепла в камине.
Боже! Имела ли она право так поступить? Что станет с ним теперь? Несчастный. Но что он мог предложить бедной девочке? Свою трагическую гениальность, логово в подвале Оперы и искалеченную душу…
Сначала, заметив у Кристины изумрудный перстень, мадам Жири решила, что это подарок виконта. Бурное объяснение молодых людей в ее гостиной – стенки между комнатами не отличались толщиной – повергло Франсуазу в полнейшее изумление. Так это было ЕГО кольцо? Видела ли Кристина человека, предложившего ей свое израненное сердце? Понимает ли, кто он и что он? По-видимому, нет. Девушка с такой нежностью смотрела на залог любви отвергнутого миром обитателя подвалов, с таким трепетом прикасалась к нему…
О, вдова Клода Жири слишком хорошо знала, как опасно влюбляться в волнующие голоса и сладкие речи! Но она молчала, молчала до тех пор, пока безумный ревнивец чуть не убил влюбленного аристократа. К счастью, удар оказался не слишком сильным: он оглушил виконта и рассек кожу на голове. Врач быстро обработал рану и привел пострадавшего в чувство. Пусть девочка будет счастлива или, по крайней мере, обретет надежность и благополучие. Со временем она привыкнет к светской жизни, научится ценить преимущества богатства и титула и позабудет чарующий голос Ангела Музыки. Ах, если бы за этим голосом скрывался не любитель смертельной удавки! Разве сможет она вынести правду о своем неподражаемом учителе?
Мадам Жири просила господина де Шаньи не говорить Кристине того, что открыла ему, уступая настойчивым и горячим просьбам молодого человека. Зачем ей знать, как горька и печальна была судьба Призрака Оперы, как отягощена преступлением и ненавистью его душа с самого детства?
Смахнув невольную слезу, Франсуаза спрятала его записку о так и невыполненной просьбе все в ту же шкатулку, набросила на плечи черную мантилью и вышла из своей спальни. Каковы бы ни были обстоятельства, спектакль должен состояться. А потому она будет три часа кряду отрабатывать с солистами страстный испанский танец под доводящую до экстаза музыку «Торжествующего Дон Жуана».
* * *
Отделанная в розовых тонах спальня – шелковые с золотым рисунком обои, розовая с бело-золотыми цветами обивка кресел, розовый в набивной белый цветочек балдахин над кроватью, белое с розовыми цветами шелковое покрывало на кровати, белые с розово-золотым райскими птицами шторы – напоминала Кристине упаковочную коробку для дорогой куклы. Воланы на шторах, рюшечки на шелковом постельном белье, вычурный трельяж в стиле рококо, такой же шифоньер, камин из розового мрамора и многочисленные хрустальные бра только усиливали впечатление. Рауль с гордостью сообщил невесте, что предоставляет в ее распоряжение любимую комнату его покойной матери.
После ужасных событий, случившихся в вечер последнего представления «Луизы Миллер», Кристина все еще не могла прийти в себя. Слишком быстро и неотвратимо изменилась ее жизнь. Она не успела опомниться, как очнувшийся Рауль, во всеуслышание объявил версию о предполагаемом похищении обручального кольца – его кольца. Несмотря на драматическое происшествие, присутствующие – господа Фирмен и Андрэ, мадам Жири, Мэг, Луиза Карва, Дебалье и другие, сбежавшиеся со всех сторон люди, – начали поздравлять их вперемешку с изъявлениями сочувствия по поводу нападения на виконта. Рауль выглядел настоящим героем, а его странный взгляд, полный снисхождения и всепрощающего торжества, не давал Кристине покоя.
Когда они, уже ответив на вопросы полицейских – говорил в основном Рауль, всячески стараясь оградить Кристину от докучливого внимания служителей порядка, – наконец, остались наедине, он обнял ее так ласково и почти по-отечески заботливо, как никогда прежде.
– Я все знаю, Крошка Лотти. Прости, что не верил тебе. Я не понимал, какое ужасное чудовище мучает тебя. Теперь кошмар закончился, ты поедешь со мной и все-все забудешь. Я люблю тебя.
– Рауль…
– Я видел Призрака Оперы.
– Нет!
– Я не знаю, какую власть имеет над тобой это существо, но ты будешь свободна.
– Тебя хотел убить Призрак Оперы?
Губы девушки задрожали, глаза наполнились слезами, краска отхлынула от лица. Кристина плакала горько, словно несправедливо обиженный самым дорогим человеком ребенок. Растроганный слезами, истинную причину которых он даже не мог себе вообразить, Рауль гладил ее по волосам и шептал слова утешения.
Остаток ночи она провела в комнате Мэг. На следующее утро Кристина под завистливые взгляды женской половины труппы и немного разочарованные – мужской села в карету с гербом де Шаньи, чтобы уже больше никогда не вернуться в комнату с зеркальной дверью.
Девушка тяжело вздохнула, воспоминания угнетали, рассказ Рауля о прошлом Призрака Оперы поверг ее в недоумение. Но не могла же мадам Жири все это придумать: цирк, убийство цыгана, нападения в старом здании… И как все это не походило на Ангела Музыки, маэстро, Эрика… Как будто речь шла о двух разных людях. Говорят, есть такая душевная болезнь. Бедный безумный Эрик!
Стук в дверь отвлек ее от грустных мыслей.
– Да?
– Любовь моя, ты снова плакала? Ну, же, не надо.
Рауль стоически вживался в роль утешителя.
– Завтра третья годовщина смерти папы, – тихо сказала Кристина. – Я хочу поехать на кладбище.
– Ну, конечно. Я отвезу тебя, – немедленно согласился виконт.
– Только я хочу побыть с ним наедине. Понимаешь?
– Я подожду в карете.
* * *
Дорожки кладбища Монпарнас были аккуратно расчищены от снега, но на деревьях, крестах и памятниках белый покров лежал толстым слоем. Все вокруг казалось погруженным в вечный белый покой. Раньше Кристина приезжала сюда с мадам Жири и Мэг несколько раз, они навещали могилы Густава Дае и Клода Жири. Утро было не столько морозным, сколько зябким – небо затянуто темными тучами, несильный, но сырой ветер предвещал скорый снегопад. Девушка куталась в роскошную новую шубу из черной лисы – подарок заботливого жениха – и прятала руки в муфту. Дорогу к могиле отца Кристина помнила хорошо и решительно отказалась от не слишком настойчивых предложений Рауля все-таки проводить ее до места.
Скромное надгробие музыканта ничем особенно не выделялось среди других последних пристанищ малоизвестных поэтов, художников и просто горожан средней руки. Кристина остановилась и некоторое время молча смотрела на вделанный в камень дагерротип отца. Как много ей хотелось бы сказать ему, о скольком спросить, услышать совет… Где-то неподалеку скрипнул снег, Кристина оглянулась: слева в паре метров от нее, за соседним надгробием стоял Эрик.
– Зачем вы преследуете меня? – слова прозвучали испуганно и неожиданно громко.
– Кристина… послушай, пожалуйста… Ты не ответила на мое письмо…
Он не пытался подойти ближе, опасаясь, что девушка убежит. Страх был написан на ее лице.
– Разве на него нужно было отвечать? – удивилась она.
Эрик вздохнул и на секунду закрыл глаза: все действительно было кончено.
– Вы писали, что будете ждать меня после спектакля…
– Что? – он посмотрел на нее изумленным взглядом. – Какого спектакля, Кристина?
– Как?.. После «Луизы Миллер».
– Я не понимаю. Мадам Жири передала тебе письмо?
– Нет.
– Тогда о каком письме ты говоришь, мой ангел? Где ты взяла его?
Неужели это повторяется снова? Она не может отвести взгляд от его встревоженных, удивленных, кричащих болью глаз, от его необычного и дорогого лица без маски.
– Записка была на моем туалетном столике. Вы снова скажете, что не писали ее, Эрик?
– Боюсь, ты все равно мне не поверишь теперь.
Он кусал губы и не знал, что сказать ей, как объяснить.
– Наверное, вы не помните того, что делаете… иногда, – глядя на него сквозь навернувшиеся слезы, прошептала она.
– Ты думаешь, я сумасшедший. Так это, должно быть, и выглядит, – горькая усмешка скривила уголки его губ. – Кристина, я слышу шаги. Обещай мне встречу, одну только встречу! Где ты захочешь, в кафе или в парке. Я подойду к тебе за ответом во время премьеры «Дон Жуана».
Приближающегося к ним быстрым шагом человека еще не было видно за деревьями, но времени уже не оставалось. Эрик перепрыгнул через надгробие, поднес руку ошеломленной Кристины к губам и скрылся среди памятников.
Отредактировано Тали (2007-08-11 23:49:33)
Руку к губам поднес. Прочитала, как свою руку к ее губам 
