хххх
Анна Сегюр была дочерью художника и балерины. Ее мать в свое время была известна в театральных кругах, как блистательная прима-балерина. Красивая ослепительная женщина – она покоряла своей утонченностью и талантом. Отец Анны не смог устоять перед её матерью, когда однажды принес в театр свои эскизы, в надежде, что может, здесь его работы оценят, уверенный что мог бы во многом помочь театру. Надо сказать, он был не самым выдающимся художником. Работы там он не нашел. Но на удивление всем балерина, которой пророчили удачное замужество или хотя бы большое будущее, которое она могла получить благодаря одному из своих богатых поклонников, ответила ему взаимностью. Плодом их любви в законном браке родилась Анна. Единственный ребенок.
С рождения девочка росла несколько болезненной и слабенькой, и всегда с восхищением наблюдала за пластикой и царственной грацией матери. Несмотря на родившегося ребенка, та успевала уделять время и девочке, и любимому делу. Она, как и прежде, танцевала. Она была потрясающей женщиной. Отец Анны работал, на Монмартре у него была мастерская.
Когда Анне едва исполнилось пять, ее мать неожиданно скончалась. Безумно любивший ее отец Анны запил и тронулся умом. Девочку отправили к сестре матери. Женщина строгая и холодная она в память о сестре приняла девочку, и, несмотря на то, что всегда считала занятие сестры пустым и оскверняющим женскую честь, выполнила её последнее желание – по исполнению шести лет отдала девочку в балетную школу, оформив в пансион.
Балетная школа воспитывала в негибкой и непластичной Анне грацию и чувствительность, а тётка – волю и сдержанность. Как этому всему в дальнейшем предстояло в ней ужиться, не исключая одно другого – одному богу было известно. Она воспитывала девочку по всем канонам воспитания, которое получила сама. За провинности наказывала. И уж если Анне выпало «несчастье» пойти по стопам матери, и учиться в этом «дурном» месте, обитая в чреве разврата и вольных нравов, она должна вдвойне покаяться за свои грехи, будучи кроткой и смиренной. Она учила ее холодности и сдержанности, едва девочки исполнилось десять, тётка начала убеждать ее в том, что мужчины – это самые нечистые и греховные существа, которых надо не только сторониться, дабы не замараться самой, но и побаиваться.
Старая незамужняя госпожа Лабонте была суха, как жердь, некрасива, и ещё с юных лет имела прескревнейший характер. Во всем, что её не устраивало, даже в дождике с утра, из-за которого она вымочила свои туфли, были виноваты окружающие. Знавшие её, старались не досаждать ей, вели себя безропотно, и предпочитали не перечить ей, дабы не слышать в свой адрес тирады упреков и поучения (тётка Анны вообще имела привычку уличать все в неправильном образе жизни), гласящие, что когда настанет судный час, господь покарает их за все смертные грехи, и тогда ответ они уже будут держать не перед ней, а перед всевышним. И оправдания их будут ни чем иным, как ветром, развеивающим пепел их бренных тел. Она мастерски прикрывала все свои личные недовольства и склочность набожностью. Анну она воспитывала в строгости и лишениях, утверждая, что только лишения пробуждают в нас истину и способны сделать из нее достойную женщину. А мирские нужды и наслаждения порождают порок.
Казалось, своими наставлениями и воспитанием она лишила девочку не только вкуса к жизни, но и способности чувствовать вовсе.
Избавленной от тягот тёткиного надзора Анна чувствовала себя лишь тогда, когда посещала уроки в балетной школе при оперном театре, в котором когда-то танцевала её мать.
Когда девочке исполнилось четырнадцать, ее «мучительница» отошла в мир иной. Последнее время она часто болела, и всё время требовала к себе внимания. Анна ухаживала за ней, как могла, и в буквальном смысле была свидетелем предсмертного бреда и агонии своей тётки. Старуха, когда девочка проводила все ночи у её постели, борясь со сном и ужасной усталостью, говорила, что если та не будет ухаживать за ней, как должно, возмездие будет ужасным!
Анна смутно понимала, что может быть ещё более ужасным. Но не отходила от кровати своей тётки ни на шаг. Она даже начала пропускать занятия, чтобы не оставлять тетушку.
Когда Анна получила свободу, она невольно почувствовала, что дышит полной грудью. Так непривычно и сладостно было это ощущение.
Раньше она была обязана посещать свою тетушку определенное количество раз в неделю, сопровождать ее на всех мессах, носить только то, что выбирала ей тетка – а это были такие же темные, закрывающие руки грудь и шею унылые платья, не есть мяса, сладкого, не водиться с вертихвостками-девицами из театра, должна мало говорить и смиренно молчать, не смеяться громко и не улыбаться широко...
Наконец-то Анна поняла, что все эти запреты были тюремными цепями, душащими ее сердце. Но теперь, преступить через бывшие воспрещения было очень и очень трудно. Они словно ядом, смешавшись с кровью, текли по её венам, навсегда впитавшись в ее суть. Анна не всегда соглашалась, когда девочки–балерины звали ее в ближайшую кондитерскую, собираясь купить имбирных булочек и так соблазнительно пахнущих пирожков с сыром. Анна по-прежнему мало с кем общалась. Единственное, что изменила в её жизни смерть тётки, так это то, что почти все время Анна стала уделять урокам, репетициям, разминкам.
Анна была лишена природной женской красоты и притягательности, она росла нескладной и простоватой. Рядом с остальными девочками она выглядела серым, совершенно не притягивающим внимания полотном. Часами упражнялась она у станка, отрабатывая грациозность и осанку. Но возраст ее был таков, что лишь подчеркивал всю её несуразность, нежели достоинства.
Многие девочки-балерины её возраста уже подумывали о замужестве, те, что постарше, горделиво задирая нос, хвалились наличием кавалеров, и делились мало приятными подробностями. Анне даже вслушиваться в столь откровенные речи претило, она чаще отворачивалась к стенке, пытаясь уснуть, или покидала класс, дабы не слушать подобных разговоров.
- Анна? Анна, ты уже спишь?
- О господи, Жюли, что такое? – Тонкий девичий голосок донёсся из-под одеяла.
Черноволосая девушка нависла над Анной, и начала ее теребить:
- Анна, хватит спать!
- Жюли, у нас сегодня нет занятий. Можно поспать чуть подольше. Разве нет? – Анне хотелось как можно дольше пробыть под одеялом, досматривая сон.
- Да, но Одиль предложила нам замечательную идею, как провести этот день. Ты пойдешь с нами?
- Я хотела сегодня немного позаниматься.
- Брось! Ты же сама сказала, что у нас сегодня выходной. Хотя бы на день отвлекись от этого. В этом нет ничего плохого.
- Вы наверняка пойдете в кондитерскую мсье Жердена…
- И это тоже. – Воодушевленно воскликнула девушка. - Но есть еще кое-что, более интересное! Одиль сказала, что видела, как приехал цирк. Цирк, Анна! Они будут выступать на площади сегодня вечером. Им разрешили в этот вечер давать представление. Поэтому, это замечательный шанс сходить посмотреть. Ну же, Анна.
Анну совершенно не привлекала эта мысль.
- Анна, ну же. Хватит терзать себя. Ты и так постоянно запираешься в классах. Так ты пойдешь с нами? – Девочка соскочила с кровати.
- Я обещаю подумать. – Донеслось до ее слуха.
Анна -это и есть мадам Жири. В будущем blush2.gif Так как имени её нигде не известно и не упоминается, пришлось импровизировать)))
ну, не прям сейчас, конечно, но уже не за горами))
потом может быть, поменяю. Внесу изменения и в ту,и в эти главы 
родственные души. Нашли друг друга. Впрочем, они пока ещё всего лишь дети. Им пока намного проще. Меньше предрассудков и проблем. 
пока "мой" Эрик жизнерадостный и даже жаждущий жить ребенок. Надеюсь, дальше у меня получится показать эволюцию. Или наоборот, регресс. Хотя, очень надеюсь всё-таки, что уж в психа он не превратится 
