Интересно, и в чем она заключается? 

Что же, глубокомысленный ответ. Принимаю.

Спасибо, Romantic Angel! Продолжение скоро будет. Пошла писать...

Спасибо, девушки!!!
Пишу, пишу, стараюсь. 

Romantic Angel, а почему грустно?

Я тебя очень понимаю. Сама такая: если взяла книгу (хорошую, само собой), то оторвать меня уже невозможно, попытки равносильны самоубийству.    Обычно прочитываю за ночь, а если объем очень большой (600-900 страниц) - за двое суток примерно.

Ох, сама боюсь, чего я там накрутить собралась 

Спасибо! :thank_you:

Даю продолжение. 

Глава III

После откровений Кристины Жюли решила во что бы то ни стало провести вечер ближайшей пятницы в доме Мишеля, где в этот день традиционно собирался узкий круг друзей преуспевающего адвоката для игры в карты или просто интересной беседы. Став компаньонкой виконтессы де Шаньи, она уже несколько раз пропускала собрания, на которых так любила бывать.
Во-первых, Жюли было необходимо обсудить новую информацию с Шарлем, а, во-вторых, она надеялась кое-что выяснить о трагедии в Опере у другого близкого друга Мишеля – Жоржа Риньона, занимавшего должность комиссара полиции. Действительно ли имели место убийства, о которых рассказывала Кристина, или же это был плод ее больной фантазии? В последнем случае, как это ни печально, следует говорить о серьезном психическом расстройстве девушки, тем более, что она с детства была предрасположена к восприятию всевозможной фантасмагории  – призраков, ангелов, ведьм и духов, – как чего-то, несомненно, реального. Жюли смутно помнила, что писали о тех событиях газеты более года назад. Можно было бы просто просмотреть старые подборки, но полагаться в таком деле все же следовало на более достоверный источник. Поэтому, сославшись на семейные дела, она заранее договорилась с виконтом, что в пятницу покинет особняк Шаньи сразу после полудня. Сначала она хотела зайти в Национальную библиотеку, полистать газеты, а уже потом, переодевшись, отправиться к брату.
С Кристиной они еще несколько раз говорили о Призраке или Духе Оперы, но Жюли старалась, чтобы эти беседы не затягивались и заканчивались, по возможности, в оптимистических тонах. При этом мысли мадам Тремьер то и дело возвращались к странной истории Призрака; она пыталась разобраться в логике событий, и каждый раз приходила к одному и тому же выводу: кто-то из их участников, очевидно, был сумасшедшим. Вот только кто? Юная певица, обезображенный гений или руководительница балетной труппы театра, поведавшая виконту совершенно дикую историю, которой тот не преминул поделиться со своей невестой?
Для чего молодому аристократу понадобилось посвящать девушку в секреты мадам Жири, слушательница профессора Арвиля поняла прекрасно. Унизить соперника любым способом, представив его существом как можно более жалким и отталкивающим, агрессивным и опасным, – в этом была – (возможно, неосознанная) – цель виконта.
Безусловно, за антуражем масок, плащей, красных роз с черными лентами скрывалась артистичная и неуравновешенная натура, склонная к мистификации и эгоцентризму. Но почему, отнюдь неглупый человек, сумевший заставить прежнюю дирекцию театра платить себе более чем солидное жалование, вдруг начал вести себя совершенно нелепым образом, вразрез с собственными интересами и устремлениями? Превратиться из таинственного Духа в банального душителя, разбрасывать на всеобщее обозрение трупы, рискуя привлечь внимание полиции и потерять все: что может быть абсурднее? В сумасшествие, о котором рассказывал доктору Мертье виконт де Шаньи, верилось с трудом. Рауль солгал об истинной подоплеке дела, следовательно, верить ему не стоило. Кроме того, одержимые жаждой убийства маньяки, очень хитры и изобретательны, они лучше всех умеют заметать следы своих преступлений. А этот бессмысленный срыв спектакля? Ангел Музыки добился того, чтобы Кристина таки заменила потерявшую голос примадонну… и тут же свел все свои усилия на нет. Поступок безумца? Интуиция подсказывала Жюли, что все не так просто.

*     *     *

После ужина общество расположилось в дубовой гостиной. Как оказалось, во время прошлой встречи Мишель и Шарль договорились сыграть тройную партию в пикет, а потому всем остальным пока досталась роль наблюдателей. Впрочем, оставшиеся «не у дел» Жорж Риньон и Огюст Вернуар с интересом следили за игрой, дожидаясь своей очереди, а устроившиеся ближе к окну дамы – Мадлен Нортуа, Луиза Риньон и Жюли Тремьер – оживленно обсуждали последние новости модных журналов. Когда от фасонов и тканей разговор перешел на трудности воспитания подрастающего поколения (у четы Нортуа было трое детей, а у Риньонов – двое), Жюли, извинившись, перебралась к группе мужчин.
За карточным столом, который занимал почетное место в центре гостиной, начался третий кон второй партии. Игроки только что скинули и обменяли карты. После некоторого раздумья Мишель – (на этот раз он был старшей рукой) – объявил:
– Квинт до дамы.
– Секст до короля, – без тени эмоций на лице откликнулся Шарль. – И младший кварт.
Пока профессор засчитывал очки, а адвокат сдавал карты для нового кона, Жюли отозвала в сторону комиссара полиции. 
– Жорж, вы не могли бы рассказать мне об одном старом деле? – попросила она.
– О каком деле и насколько старом, Жюли?
Риньон не слишком удивился странной просьбе мадам Тремьер: уголовные дела и громкие гражданские процессы нередко обсуждались в гостиной Нортуа, сестра адвоката в отличие от его супруги и супруги комиссара часто с интересом принимала участие в подобных беседах.
Бывший однокашник Мишеля по юридическому факультету Жорж Риньон и его жена с большой симпатией и сочувствием относились к Жюли, нередко обмениваясь между собой замечаниями по поводу того, что «дорогой Шарль» невероятно умен и проницателен во всем, кроме главного.
Собеседники заняли кресла в свободном углу у камина, перед тем, как сесть, Риньон прихватил сигару из стоявшей на каминной полке коробки.
– Около года назад в Гранд Опера случился большой пожар. Кажется, газеты писали еще и о каких-то убийствах, – начала Жюли.
– А, вот вы о чем, – кивнул Жорж, снимая с сигары обертку. – Да, таинственное было дело, такое не забудешь. К сожалению, я лично им не занимался. В то же самое время произошло убийство советника австрийского посольства. Сами понимаете, возможность политической подоплеки и так далее… Хотя я, конечно, читал отчеты. А что вас собственно интересует, Жюли? 
Он аккуратно отрезал кончик сигары при помощи складного перочинного ножа, который всегда держал в кармане пиджака, и принялся сосредоточенно раскуривать ее, в то же время с лукавым любопытством поглядывая на Жюли.
– Подробности, Жорж, – очаровательно улыбнулась Жюли. – Что там все же произошло на самом деле, и чем закончилось расследование?
– Не спрашиваю, для чего вам это нужно… пока не спрашиваю, – выпустив струйку дыма и чуть сощурив левый глаз, добавил Риньон, – но попробую удовлетворить в общих чертах ваше любопытство. Начну с того, что год назад расследование закончилось ничем. Когда наши люди стали обыскивать нижние подвалы Оперы, где, по словам очевидцев, якобы обитал Дух – одна из легенд театра, уверяли даже, что он «переехал» в новое здание вместе с труппой, – прорвало какую-то плотину. Лейтенант Жавер – он руководил операцией – рассказывал, что это был настоящий кошмар: сверху пожар, снизу потоп. Одним словом, если там что-то и было, то все начисто смыло водой. 
Комиссар сделал очередную затяжку.
– А убийства? – напомнила Жюли.
– Почему вы говорите во множественном числе? Ах, да: пресса вечно все преувеличивает. Расследование велось по факту одного убийства – первого солиста труппы Вальдо Пьянджи. Если вы имеете в виду случай с рабочим сцены, произошедший несколькими месяцами раньше, он официально был признан самоубийством. Этот человек – не помню его имени – выпил не меньше двух бутылок дешевого божоле и, видимо, попросту свел счеты с жизнью наиболее эффектным из доступных ему способов. Удивительно только одно: как он не рухнул вниз без всякой веревки. Но это как у старых моряков – могут набраться почти до бесчувствия и спокойно лазить по вантам. А тенор… Артистический мир полон загадок и непонятных нормальному человеку отношений. Следствию было очень трудно хоть в чем-то там разобраться. Сколько ни допрашивали и не опрашивали всех – от директоров до гардеробщиков – не добились ничего вразумительного. Слухи, легенды – сплошная мистика. Должно быть, Пьянджи придушил кто-то из конкурентов. Кстати, доказано, что убийство не мог совершить человек, который пел в тот момент на сцене. Кем бы он там ни был, а находиться в двух местах одновременно физически невозможно. 
– То есть… почему в двух местах? – взволнованно спросила мадам Тремьер. – Из чего был сделан такой вывод?
– Из заключения патологоанатома и простого расчета времени. Спросите у Огюста, Жюли, он и занимался телом Пьянджи. Хотите, я позову его?
Не дожидаясь ответа Жюли, Жорж встал и через минуту вернулся вместе с Вернуаром.
– Как? Разговор о трупах и без меня! – в свойственной людям его профессии шокирующей манере воскликнул патологоанатом.  – Жюли, эта старая полицейская ищейка утверждает, что вы интересуетесь телом почившего итальянца.
– Не телом, а делом, Огюст, – мягко поправила Жюли.
Человеку, не первый день знакомому с «потрошителем трупов», как сам себя называл лучший полицейский медэксперт, было совершенно невозможно на него рассердиться. Жорж Риньон и Огюст Вернуар вместе являли довольно любопытный контраст. Невысокий, округлый с густой, едва начинающей седеть копной темных волос, вежливый и обходительный комиссар, чей жесткий характер нелегко было рассмотреть за обманчиво мягкими манерами, и высокий, худой, с резкими чертами лица и заметно редеющими светлыми волосами бесцеремонный в общении патологоанатом – человек добрейшей души, не способный кому-либо в чем-нибудь отказать. При этом они давно и крепко дружили.
– И зачем оно вам далось, это дело?
– Просто интересно. Сеньор Пьянджи был хорошим певцом, я несколько раз видела его на сцене. Вы можете рассказать о его последних минутах, Огюст?
– Еще бы! Мне пришлось помучиться, ворочая его с боку на бок. Пьянджи, если вы помните, не отличался стройностью. Первое, что привлекло мое внимание при поверхностном осмотре, были свежие ссадины на запястьях. Прикинув, что связать такого… ммм… крупного мужчину было нелегко, я исследовал его затылок и наткнулся на хорошую шишку. Таким образом, сначала его оглушили, связали и оставили на какое-то время. Полагаю, он пробыл без сознания минуты три-четыре. Наши доблестные сыщики обнаружили только одну веревку – на шее жертвы, а вот ту, от которой он, очнувшись, пытался освободиться... то есть до того, как его задушили, так и не нашли.
– Вечно ты критикуешь моих подчиненных, – ворчливо заметил Риньон. – Хорошо хоть труп не сгорел. Пожарные едва справились с огнем на сцене и за кулисами. Да и не было там наверняка никакой веревки: ее вместе с кляпом унес убийца.
– А был еще и кляп? – поинтересовалась Жюли.
– Да, был. Это подтверждают кровоподтек и ссадины на губах. Тот, кто напал первым, обошелся с несчастным не слишком нежно и, похоже, очень торопился.
– А почему обо всем этом нигде не сообщалось?
– В интересах следствия, мадам, – серьезно ответил Риньон. 
– Господа, мы закончили, – окликнул собеседников Мишель. – Желаете составить партию?
– Зачем же я здесь торчу битых два часа! – тут же отозвался Вернуар и пошел к карточному столу.
– Жюли, вы узнали то, что хотели? – вежливо осведомился комиссар.
– О, да. Благодарю вас, Жорж. Идите играть, Огюст сгорает от нетерпения.
– Надеюсь, вы как-нибудь расскажите мне, чем был вызван ваш интерес, – многозначительным тоном сказал напоследок Риньон. – Прошу прощения. Господа, я готов. Кого из вас можно поздравить с выигрышем?

*     *     *

Остаток вечера Жюли провела в глубокой задумчивости, делая вид, что читает книгу, за которой не поленилась сходить в библиотеку Мишеля. Про себя она не согласилась с тем, что Буке покончил с собой. Именно теперь Жюли, как ей казалось, поняла, причину этого нелепого и, на первый взгляд, бессмысленного убийства. За трагическими событиями годовой давности стояла своя логика – чудовищная логика кого-то, кто, не имея возможности физически справиться с Призраком, стремился уничтожить его другим путем или, по крайней мере, выжить из Оперы. Учитывая, что Буке был пьян, а Пьянджи связан, совершить убийства мог кто угодно, даже женщина. Во всяком случае, мадам Тремьер убедилась в том, что Кристина и ее таинственный учитель были не более сумасшедшими, чем любой «нормальный» человек. У кого нет своих странностей и тайных пристрастий?

Отредактировано Тали (2007-05-07 11:51:46)

Кристина Дае, вот и ты добралась!    Я очень рада! Заходи еще, читай продолжение 

Romantic Angel , мне понравилось замечание про зеркала Эрика 
А "нормальных" людей на самом деле не бывает 
Есть более и менее сумасшедшие экземпляры, менее сумасшедшие не опасны для общества и себе подобных, поэтому их по ошибке называют нормальными. 

Пасибки!!! Может быть мы его потом совместными усилиями еще и опубликуем?