Пишу, пишу. Но я в таких вещах человек тщательный, не могу как попало  :sorry:
Может быть, завтра к обеду 4-ю главу закончу. Во всяком случае, буду стараться. 

marina, ОК, не буду! :sorry:

Писалась в фанвидео (так вышло), а сегодня я скопировала ее в стихи. Лучше там почитать.

:thank_you:
Я тут картиночку начала для пущего впечатления, да комп глюкнул
Попытаюсь еще раз сделать.

Ну-ссс... чем дальше в лес...    тем больше... скажете, чего 

Глава IV

Несколько дней спустя Жюли разыскала Шарля в клинике, куда Арвиль не однажды брал мадам Тремьер и еще нескольких слушателей для практических демонстраций. Демонстрации представляли собой сеанс скрытого наблюдения за беседами психиатра с пациентами, для чего комната, расположенная рядом с кабинетом профессора и не полностью от него изолированная (фактически это было одно помещение, разгороженное декоративными панелями и зеркалами), была оборудована специальными приспособлениями.
Клиника Арвиля была построена в 73 году, старое здание начала восемнадцатого века, которое профессор приобрел в довольно ветхом состоянии, сгорело во время событий Парижской коммуны. Шарль шутил по этому поводу в том смысле, что одни безумцы оказали услугу другим, поскольку разобрать руины оказалось легче, чем сносить аварийное, но все еще целое строение. Проект новой клиники с учетом специфических запросов психиатра разработал молодой талантливый архитектор и ученый Лебер, чьи профессиональные интересы были весьма широки и распространялись от живописи и дизайна до экспериментальной физики, включая такие области, как оптика, акустика и электричество. Найти подобного специалиста оказалось нелегко, но выручил Мишель Нортуа. Адвокат порекомендовал Шарлю Лебера, как выпускника Высшей политехнической школы и Школы изящных искусств. Сложная система зеркал и освещения позволяла находившимся в демонстрационной комнате наблюдателям видеть пациента в различных ракурсах, следить за его мимикой, в то же время прекрасно был слышен сам разговор, даже если больной переходил на едва внятный шепот. Уникальная ценность демонстрационной комнаты заключалась в том, что пациенты не догадывались о присутствии студентов или слушателей профессора, таким образом, наблюдение не служило дополнительным фактором психологического напряжения. У практикантов хитроумное изобретение архитектора вызывало восторг с примесью внутреннего озноба (в том случае, когда воображение заставляло их поставить себя на место наблюдаемых).
В клинике у профессора был и другой кабинет, в отличие от первого его основным достоинством являлась полная звукоизоляция. Именно в него Арвиль проводил мадам Тремьер. Кабинет служил профессору постоянным рабочим местом, здесь он изучал истории болезни, готовился к лекциям, писал статьи и книги, иногда принимал посетителей, в основном родственников пациентов. Вдоль незанятых окнами стен располагались книжные шкафы, заполненные научной литературой и медицинской документацией. Большой письменный стол, оборудованный электрическим звонком, и несколько кресел составляли всю непритязательную обстановку профессорского кабинета.
– Итак, романтическая любовь. Мадам сделала неверный выбор, – резюмировал суть долгого и подробного рассказа Жюли профессор Арвиль. – Да, за здравый смысл иногда приходится дорого платить, что и подтверждает случай вашей подопечной. Признаков делириозного помрачения не наблюдается?
Сегодня Шарль был необыкновенно внимателен и обходителен. Услышав заявление Жюли, что им предстоит серьезный разговор на профессиональную тему, он отправил заказ в одну из лучших кондитерских города и распорядился подавать кофе по первому требованию.
– Нет. Кристина вполне нормально ориентируется во времени и пространстве. Музыка в ее голове – это только воспоминания. Их можно назвать навязчивыми, но ничего общего с галлюцинациями и бредом.
– Что ж, это обнадеживает, – кивнул психиатр. – Подвергать ее гипнозу сейчас нельзя. Попытайтесь элиминировать чувство вины с помощью обычной беседы. Очень хорошо, что вы расспросили Жоржа. Объясните виконтессе, что она не превратила своего учителя в убийцу, а наоборот, удержала его от рокового шага.
– Обязательно. Я поняла, что с тех пор, как эта мысль пришла ей в голову, она ее чрезвычайно угнетает. Как и многое другое: комплекс вины очень сильный. Даже не знаю, как справиться со всеми его составляющими.
– Постепенно, Жюли. Шаг за шагом. Пока не появится ребенок, – (а он должен стать источником удовольствия, я надеюсь), – вам придется играть роль успокоительного. Если следовать теории Вильгельма, в настоящий момент мы имеем сочетание неудовольствия и напряжения – благодатная почва для развития неврастении. В целом, ничего необычного. Хотел бы я пообщаться с ее гением музыки, – мечтательно закатив глаза, неожиданно добавил Шарль. – Вот это материал для изучения!
– Шарль, как вы можете! – Жюли осуждающе покачала головой. – Он же живой человек, чувствующий, думающий.
– Мадам Тремьер, за кого вы меня принимаете? – с притворным возмущением воскликнул профессор. – Я же не сказал, что хотел бы запереть его под замок или исследовать его препарированный мозг под микроскопом. Меня давно привлекает эта малоизученная область: гений также отличается от среднего обывателя, как и безумец. И где же пролегает грань между гениальностью и безумием? Но… я думаю, что восторги виконтессы сильно преувеличены. Мало ли талантливых музыкантов и сочинителей. А вот физические недостатки накладывают на психику значительный отпечаток. Здесь лежит источник социальной травмы. Знание жизненной истории пациента совершенно необходимо в нашей профессии. Кстати, в чем заключается его уродство?
– Я точно не знаю, – смешалась Жюли. – Надо же, она ни разу не описала мне его внешность! С ее слов я прекрасно представляю развитие событий: что, как и даже где происходило, словно сама бывала за кулисами и спускалась в лабиринты Оперы. Я знаю, о чем они говорили, что делали. Кристина намеренно умалчивает о Призраке? Все, что она сказала: «Его лицо под маской было ужасно».
–  Умалчивает неосознанно, – поправил психиатр. – Весьма показательный факт. Смею предположить, что он ей снится, причем без маски. Неудивительно, что история закончилась аффектогенной ситуацией.
– Вы считаете, во время их последней встречи он находился в состоянии аффекта?
– После того, как девушка прилюдно сорвала с него маску? Безусловно. Это классическая схема возникновения аффективного состояния. Мотивационный стимул сильнейший – любовь. Причем даже не любовь как чувство, а любовь как страсть. Я говорил на лекциях, что страсть представляет собой целый сплав эмоций. Посмотрите сами, что там должно было быть намешано: желание, поклонение, надежда, страх быть отвергнутым и многое другое. Далее, на достижение цели было затрачено огромное количество усилий, а в результате – полный крах. Это закон, Жюли: чем более сильной является мотивация, чем больше предпринято усилий для ее реализации, и чем меньше полученный результат, тем сильнее возникающий аффект. И внешние проявления на лицо: неуправляемое поведение, бессвязные речи, угрозы, двигательная активность, органические изменения. Как она сказала вам: «Он стал похож на демона», – усмехнулся психиатр. – Еще бы не похож. Сначала бешеная энергия и почти нечеловеческая сила, а потом «он едва стоял на ногах». Следствием аффекта является чудовищная усталость. Их общее счастье, что аффект относительно кратковременен.  Но мы отвлеклись. Попробуйте узнать о ее снах. Это важно, Жюли.
– Новая теория? – поинтересовалась мадам Тремьер.
– Есть определенные идеи, требующие опытной проверки. Развитие психологии и психиатрии идет вперед огромными шагами. Да, я еще не говорил вам, Вильгельм прислал мне на рецензию новую главу книги и приглашение на открытие своей экспериментальной лаборатории в Лейпциге.
– И когда вы уезжаете, Шарль?
– Еще не скоро. Открытие состоится в конце мая.
– Хорошо, – серьезно кивнула Жюли. – Возможно, к тому времени я стану чувствовать себя более уверенно в качестве начинающего психиатра, – закончила она с улыбкой. 
– Вы прекрасно справляетесь для новичка, Жюли, – улыбнулся он в ответ. – Вы – просто чудо. Если бы я не проводил двадцать четыре часа в сутки в клинике и университете…
Он сделал паузу, Жюли заметила промелькнувшее в красивых карих глазах профессора несвойственное ему выражение нерешительности.
– … то рискнул бы просить вашей руки.
– Не шутите так, Шарль, – ее щеки залились румянцем, она смущенно опустила глаза.
– Я не шучу, Жюли. Я никогда не встречал такой красивой и умной женщины, как вы.
– Так вы делаете мне предложение? – Жюли справилась с волнением и взглянула в лицо Арвилю.
– Да, пусть это и не разумно. Вы согласны?
– Да. За здравый смысл приходится дорого платить, – повторила его слова Жюли.

*     *     *

Она шла по коридору, ее движения были легки и невесомы, она почти парила, переполненная ощущением радости, внутреннего тепла. Она скользила, едва касаясь ногами наборного паркета, ведомая чудесными звуками. Всей душой она стремилась вперед, навстречу этой музыке, навстречу яркому дневному свету, льющемуся из распахнутых дверей… На секунду она замерла на пороге. Все линии большого, оформленного в белых и золотых тонах зала плавно перетекали друг в друга, стены, лепнина, мебель – все соединилось в едином ансамбле чистой гармонии. Зал был наполнен солнечными лучами, воздухом и музыкой, переливающейся, плывущей в пространстве. Он играл на органе. Она была уже в нескольких шагах от него, когда, почувствовав ее присутствие, он перестал музицировать и обернулся. Ни маски, ни парика на нем не было, что ничуть не смутило их обоих. Его губы чуть улыбались, а глаза сияли безграничным неземным счастьем. Кристина протянула ему руки, он заключил ее ладони в свои:
– Ангел! – одновременно произнесли их губы.

Кристина резко распахнула глаза, вздрогнула и застонала. Ее окружала темнота душной июльской ночи. Сон, этот сладкий и мучительный сон.
С тех пор как Жюли рассказала ей о результатах полицейского расследования, характер снов Кристины резко изменился. Она перестала видеть бесконечные, уходящие вверх и вниз шаткие лестницы с проваливающимися под ногами ступенями, по которым она карабкалась в полумраке, отчаянно силясь убежать от неведомой погони. Ей больше не снился кошмар, в котором за сорванной маской Призрака оказывалась издевательски смеющаяся пустота.
Теперь ей являлись во сне светлые, залитые солнцем комнаты, его сияющие глаза и почти непереносимая нежность прикосновения его рук…
Слезы потекли по щекам Кристины.
– Ангел, Ангел! – глотая соленую влагу, беззвучно шептала она.

Отредактировано Тали (2007-05-10 11:00:14)

marina, спасибо за отклик по существу. Я немного боялась, что чересчур зарылась в научный подход. 

И не только в этих областях. На самом деле время-то научно-техническое, а не "готическое" по большому счету.

Спасибо, девушки! Так и попробую удержаться: в меру романтики, в меру наукообразности.  :thank_you:

marina, спокойной ночи! И я пошла.  :bye: